То, мягко говоря, обалдела. Потому что эти негодяи… эти наглые, бессовестные, беспринципные и упрямые мерзавцы… эти восемь скрытных и ужасно довольных моей растерянностью гадов… стояли перед воротами ровным рядком и выглядели так, что мне пришлось сначала ошарашенно замереть, а потом схватиться за голову.

Не знаю уж, кто был инициатором этой идеи, однако они ее, сволочи белозубые, приняли на ура. И пока я возилась со своими делами, втихаря осуществили. Иными словами, полностью перешли на вороных. Все до одного, включая присоединившихся к нам Дея и Рорна. Да еще привезли Дарну свои доспехи… надо сказать, что у Теней они и так были из адарона, а остальным я отдала на разграбление свою захоронку, где очень быстро отыскались и нужный сплав, и подходящие размеры. Горлопан обработал их таким же составом, что и мою броню. Подровнял края, изменил форму шлемов, сделав их практически одинаковыми, и заодно выправил все остальное. В тон. И в масть. И в итоге теперь сам дьявол не смог бы отличить этих мерзавцев друг от друга. А если бы вдруг встретил этих чертей в темном переулке, то вежливо бы раскланялся и попросил не пугать ему клиентуру.

Клянусь, я была в шоке.

Они, напротив, заржали. А когда соизволили чуть повернуть головы, то я окончательно впала в прострацию. Потому что эти негодники, заимев теперь совершенно одинаковые науши, на левой стороне каждого из шлемов уговорили Дарна поставить клеймо – простенькое такое, почти незаметное – символично изображенный шестилистник. Отпечаток моего Знака. Клеймо Ишты. Причем хитрый кузнец намеренно сделал его очень тонким, а в выемки поместил светлую сталь, так что знак бликовал, лишь когда парни поворачивали головы, или же когда солнечные лучи падали на шлемы под определенным углом.

Более того, оставшийся сплав, который Дарн получил, добавляя в обычное железо порошок из зубов выверны, был использован для декора. Благодаря чему у Фантомов на броне появились небольшие, похожие на полоски из серебра вставки. Немного, потому что адарон сам по себе не нуждался ни в каких украшениях, но этого оказалось достаточно, чтобы превратить простую броню в настоящее произведение искусства.

Разумеется, больше всего Горлопан постарался над моей броней, так что она не смотрелась мрачно или угрюмо. Но все равно – по-моему, это уже перебор. Хотя никто из ржущих, как кони, Фантомов меня, конечно же, не поддержал. Ревнители высокого искусства… блин.

Но и это еще не все, потому что Лин не пожелал остаться в стороне и теперь, какой бы облик ни принимал, неизменно раскрашивал себя тонкими серебристыми полосками. В тон тем, что были у меня. Скажем, если конем становился, то добавлял серебра в гриву и хвост, плюс на носу оставлял длинный мазок, чтобы полностью соответствовать образу. А если перекидывался в ящера, как сейчас, то красил костяные пластинки на хребте. Отчего иногда казалось, что его тело отлито из разноцветного металла.

Надо сказать, в последнее время у шейри появилась еще одна идея-фикс: он захотел стать настоящим драконом. И тренировался по каждому удобному случаю, хотя пока у него не больно-то получалось. Громадный зверь в его исполнении почти всегда выходил страшненьким, неуклюжим и слишком зубастым. Но Лин был уверен, что когда-нибудь сумеет и это. Он вообще, после того, как я однажды приказала стать ему демоном, здорово изменился. Так, будто в ту ночь неожиданно нащупал грань, за которую не следует переступать. А когда я как-то рискнула задать вопрос на эту тему, он очень долго на меня смотрел и после этого твердо ответил:

– Я больше не хочу быть демоном, Гайдэ. И не хочу чувствовать то, что когда-то испытал. Мне кажется, я могу быть не только порождением мрака. И хотел бы посмотреть, каким стану, если запру своего демона и однажды сумею его победить.

Больше мы на эту тему не разговаривали. Однако Риа, которая случайно нас услышала, с тех пор стала смотреть на шейри очень странными глазами. Мы больше не слышали от нее недобрых слов в адрес моего изменчивого друга, и ни разу с того самого дня она не позволила себе продемонстрировать прежнюю неприязнь.

А вот теперь мы покинули Фарлион, чтобы я смогла наконец закончить дела на Равнине. Покинули его вдвоем, потому что хотели обернуться туда и обратно всего за дюжину дней. А парни, хоть и хорошие у них теперь кони, нас бы непременно задержали. Потому что с Лином мы могли днем бежать по обычной дороге, а по ночам преодолевать огромные расстояния, уже не завися от Трактов, попутчиков, эрхов и всего остального.

Что же касается Фаэса, то с ним договорились так: он уезжает к прорыву вместе с Фантомами, изучает обстановку, я стараюсь к обозначенному сроку вернуться, а потом мы все вместе соображаем, что предпринять. При этом Фаэс старательно поддерживает нашу легенду, а Фантомов везде и всюду представляет как свой элитный отряд, которому не страшны ни волки, ни Твари, ни старшие демоны. Что, если честно, почти соответствовало истине. Да и кто бы стал его ловить на лжи? Мало ли какие у него люди имеются в подчинении? Фарлион стоит на отшибе, народу там всегда много, хорошие воины ценятся… почему бы и не быть у Фаэса элитному отряду?

На том и порешили, ко всеобщему удовлетворению.

Остановились мы с Лином на том самом холме и возле той самой пещеры, где я почти полгода провела, постигая нелегкую науку своих братьев-скаронов.

За время нашего отсутствия она немного изменилась, однако и тренировочная площадка, и «разминочная» беговая дорожка сохранились. Даже чурбаки, которые я использовала для отработки ударов, остались на месте. Только капитально поросли зеленью, занеслись опавшими листьями, запылились, пришли в запустение. Так что теперь было нелегко понять, что здесь когда-то побывал человек.

«Узнаешь?» – со странным смешком спросил Лин, складывая крылья.

Я невольно улыбнулась.

– А то. Здесь, кажется, осталась частичка меня. Полгода жизни прошло. И знаешь… у меня такое чувство, будто мы вернулись домой.

Шейри тут же погрустнел, и я ласково погладила его по шее.

Мы помолчали, вспоминая недавний визит в дом тетушки Айны, на котором настояла именно я. Дружно вздохнули, когда снова вспомнили, с какой осторожностью подходили к ее осиротевшей землянке, испытывая странное чувство, что на самом деле старая ведьма не умерла. И что вот-вот изнутри раздастся ее спокойный голос, а потом и сама она выйдет наружу, взглянет на нас пристально и, покачав головой, неодобрительно скажет:

– Ну что, нагулялись, бродяги?..

Ее высохшее от времени тело мы нашли сразу, как только заглянули в покосившийся проем. Она лежала на единственном топчане, смиренно сложив руки на груди и до сих пор, кажется, загадочно улыбаясь. Ее тело не подверглось гниению, в землянке не стоял тяжелый запах мертвечины. Старая Айна, хоть и была ведьмой, все же ничем не оскорбила эту землю, поэтому даже после смерти выглядела так, будто просто закрыла глаза и уснула.

– Спасибо тебе, – прошептала я, не рискнув потревожить покой умершей. – За все тебе спасибо, Айна. Пусть твоя душа останется в свете.

По спокойному лицу ведьмы скользнул невесть откуда взявшийся солнечный лучик, а я вздрогнула, когда ее тело, будто только и ждало разрешения, рассыпалось в мелкую пыль. Которая была тут же подхвачена ворвавшимся ветром и унесена в неизвестные дали, где и развеялась, постепенно сливаясь с землей, растворяясь в воде и соединяясь с тем прахом, откуда все мы когда-то вышли. И куда, в конце концов, снова когда-нибудь уйдем.